В начале 40-х годов прошлого столетия гомельский школьник Боря Архипов даже в самых смелых мечтах представить не мог, что буквально через пару лет побывает за границей. Нет, как и полагается парню его возраста, да ещё выросшему в семье железнодорожника, он бредил дальними путешествиями. Вот только пути-дороги эти всё больше рельсы со шпалами напоминали. Да и простирались не дальше границ пусть необъятного, но всё же одного- единственного Советского Союза.
— Когда немцы стали приближаться к Гомелю, — вспоминает Борис Васильевич, — нашу семью эвакуировали в Пензу. Жаль было расставаться и с родным городом, и с домом на улице Ярославской, где я родился и вырос. Правда, отец уверял, что максимум через полгода-год немцев прогонят, и мы вернёмся. Я ему верил. Ни он, ни я даже не предполагали тогда, что в родной город я вернусь лишь спустя почти десять лет…
В Пензе Борис Васильевич после окончания девятилетки поступил в местный железнодорожный техникум. Мечтал связать свою жизнь, по примеру отца, с железной дорогой, но судьба распорядилась иначе: после окончания первого курса в 1943 году, когда Борису Васильевичу исполнилось 18 лет, пришла повестка из военкомата. Спустя всего несколько дней после прибытия на сборной пункт, пензенские новобранцы уже осваивали казармы пехотного училища в Ульяновске. Из вновь прибывших сразу выделили группу самых физически развитых ребят, в которую попал и Борис Архипов.
— Готовили нас по программе, отличающейся от той, по которой «натаскивали» обыкновенных пехотинцев. Мы не столько окапывались, например, сколько учились организовывать засады. Особое внимание обращалось на овладение приёмами рукопашного боя, метание ножей, владение различными видами оружия, в том числе трофейного. И командиры наши отличались от своих коллег в других ротах: молодые, сильные, с огромным боевым опытом. Думали, что из нас разведчиков готовят, но ошиблись.
Только попав на Карельский фронт в состав 301-го гвардейского полка 100-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, Борис Архипов понял, что в Ульяновске из молодых парней готовили десантников. Которым предстояло выполнять весьма сложные задачи. Достаточно сказать, что летом 1944 года дивизия в течение 40 суток вела непрерывные бои на Карельском перешейке, прошла с боями более 200 километров, освободила 115 населённых пунктов. При этом практически полностью уничтожила противостоявшую ей, глубоко зарывшуюся в мёрзлую карельскую землю 8-ю пехотную дивизию гитлеровцев. Полк, в который попал служить рядовой Архипов, в это время вообще действовал отдельно, в отрыве от основных сил дивизии прикрывая фланг всего 37-го гвардейского корпуса. В ходе тяжёлых боёв советским десантникам пришлось преодолеть ожесточённое сопротивление противника, пройти многочисленные минные поля, лесные завалы и заграждения, отразить три контратаки врага. Нередко приходилось вступать в рукопашные схватки, которых немцы предпочитали избегать всеми силами. Особенно тяжёлыми были для личного состава полка бои за вражеский опорный пункт на горе Раяселькя, которую наши десантники штурмовали практически двое суток. Именно там Борис Васильевич получил своё первое ранение.
— Мы должны были совершить глубокий обход в район Силин и «оседлать» дорогу Лоймола-Сюскюярви, по которой к гитлеровцам могла подойти подмога. Только вышли к дороге, как попали под миномётный обстрел. Я даже понять ничего не успел: впереди что-то вспыхнуло и тело тут же словно тысяча иголок пронзило. От боли потерял сознание и очнулся только в госпитале.
Вот так наш герой в 1944 году «отдыхал» в Карелии
Больше месяца понадобилось военным врачам, чтобы извлечь из тела молодого солдата осколки мины. Да и то не все. После выздоровления Бориса Архипова направили в Калинин, где его дивизия находилась на переформировании. В январе 1945 года личный состав вместе с техникой и вооружением погрузили в эшелоны и направили в венгерский город Кечкемет. Заняв позиции на западном берегу Дуная, десантники прикрывали дороги, ведущие из Секешфехервара на Будапешт. Даже сегодня бравый ветеран-десантник вспоминает о неделе, проведённой на оборонительных позициях, с тоской.
— Не для десантников это — сидеть в окопе и окрестности в бинокль осматривать. Скука, а не война. Счастьем было, когда роту или батальон с позиций снимали и направляли для уничтожения отставших частей вермахта. Зато когда в начале апреля нас под Винер-Нойнштадтом в бой ввели, ох и дали мы фрицам жару!
За четыре дня 100-я дивизия продвинулась более чем на 50 км, освободив города Эбенфурт, Блюмау, Трумау, Татиндорф. Одними из первых десантники ворвались на южную окраину Вены, прорвали обвод венского оборонительного кольца и, пройдя через знаменитый Венский лес, ударом с запада овладели центральными кварталами города.
— Наш полк пробивался к центру Вены с юга, — говорит Борис Архипов. — Наступали по главной улице города — Марьенхильферштрассе. Когда форсировали Дунайский канал и вышли непосредственно к Дунаю, выяснилось, что все мосты через реку разрушены. Один только остался целым, да и тот, по данным разведки, был заминирован. Фашисты могли взорвать его в любую минуту, поэтому долго раздумывать не приходилось. Я тогда место убитого взводного занял, вот и скомандовал: бегом на ту сторону и умереть, но не дать немцам к мосту прорваться. Человек десять у нас от взвода тогда осталось, а немцев до батальона было. Но мы ж десантники! Несколько часов их атаки отражали, пока наши сапёры мост разминировали.
За тот бой у моста через Дунай всех десантников командование наградило. Борис Васильевич Архипов, который только-только отметил своё двадцатилетие, был удостоен ордена Славы 3-й степени.
После освобождения Вены основные силы дивизии были сконцентрированы в районе австрийской столицы, где впоследствии в окрестностях Водняни и Нетолице встретились с частями 26-й пехотной дивизии армии США. Вот только Борису Архипову поручкаться с союзниками не довелось.
— Наш полк тогда в Прагу перебросили, — продолжает Борис Васильевич. — Я так понимаю, на усиление. Там по окрестностям бродили разрозненные банды власовцев и украинских националистов из состава разбитой к тому времени дивизии СС «Галичина». Они грабили местное население, насиловали женщин, убивали всех без разбору. И всё пытались прорваться через наши загранотряды на территорию, которую союзники по антигитлеровской коалиции контролировали.
Одну такую банду, человек из десяти, наши разведчики обнаружили недалеко от Праги. Взяли мы их в полукольцо, предложили добровольно сдаться. Они отказались, отстреливались до последнего патрона. Убить из наших никого не убили, а ранили многих. Меня в том числе. В руку пуля угодила, но я в строю остался. Так вот, когда патроны у них закончились, они руки подняли и давай нас умолять. Пощадите, мол, мы ж свои. Нашей группой сержант Ардабьев командовал. Суровый такой мужчина, всю войну прошёл, многих друзей за четыре года потерял. Хотя всего на пару лет старше нас был. Так вот он их построил и говорит: какие ж вы свои, коль за немцев воевали? Те уже с неделю как капитулировали, а вы всё продолжаете в наших ребят стрелять? И приказал всех их в расход пустить. На вполне законных основаниях, потому что эсэсовцев и власовцев в плен официально можно было не брать.
Демобилизовался старшина ВДВ Борис Архипов только в начале 1950 года. До сих пор помнит он свою встречу с родным городом после десятилетней разлуки.
— Дом наш, к счастью, уцелел. А вот центр города весь был разрушен. И парк в какой-то то ли пустырь превращён, то ли в кладбище немецкое. Пять лет прошло после войны, а её следы всё ещё оставались видны. Восстановление медленно шло, не один ведь Гомель пострадал в лихолетье военное. Да и на другое силы и средства нужны были — промышленность поднимать, сельское хозяйство восстанавливать. Помню, когда я первый раз вышел в разрушенный центр, даже слёзы на глаза навернулись. И кулаки сами собой сжались: что фрицы поганые с таким красавцем сделали. Одно успокаивало — побил я их лично немало. Чем до сей поры и горжусь.